Как Базаров признавался Одинцовой в любви?

Глава 18.

- Как хотите, - продолжала она, - а мне все-таки что-то говорит, что мы сошлись недаром, что мы будем хорошими друзьями. Я уверена, что ваша эта, как бы сказать, ваша напряженность, сдержанность исчезнет наконец?

- А вы заметили во мне сдержанность ... как вы еще выразились ... напряженность?

- Да.

Базаров встал и подошел к окну.

- И вы желали бы знать причину этой сдержанности, вы желали бы знать, что во мне происходит?

- Да, - повторила Одинцова с каким-то, ей еще непонятным, испугом.

- И вы не рассердитесь?

- Нет.

- Нет? - Базаров стоял к ней спиною. - Так знайте же, что я люблю вас, глупо, безумно ... Вот чего вы добились.

Одинцова протянула вперед обе руки, а Базаров уперся лбом в стекло окна. Он задыхался; все тело его видимо трепетало. Но это было не трепетание юношеской робости, не сладкий ужас первого признания овладел им: это страсть в нем билась, сильная и тяжелая - страсть, похожая на злобу и, быть может, сродни ей ... Одинцовой стало и страшно и жалко его.

- Евгений Васильич, - проговорила она, и невольная нежность зазвенела в ее голосе.

Признается, как буд-то в слабости и преступлении. Признавая, что гордости его наносится урон. Ему явно стыдно, что его хваленный материалистический разум, циничный, дает сбой. ясно, что счастливы от такой любви не будет не он ни она.